запись четвертая, снова фанфикшен

[massaraksh]

Название: Лимонная карамель
Фандом: Обитаемый Остров
Автор: Ник
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Максим/Гай
Дисклаймер: *шмыгает носом*
Предупреждение: я уже них не помню диалоги, в голове только картинки... по ним и воссоздаю то, что хотела =)).

. . .

- Понятливый, - усмехается.

Ты с улыбкой следишь за его быстрыми нервными пальцами, то и дело сжимающимися в кулаки от невысказанных слов, невыплеснутого напряжения, невыбитой боли.

Ты даже не представляешь. Ты - даже - не представляешь, насколько понятливый...

Смотришь в окно, вдыхая странный воздух этого мира. Воздух затхлый, наполненный тревогой, затаенным страхом…
И едва заметным запахом гари и лимонной карамели.
От него.

. . .

И тебе кажется, что все будет хорошо.
Ты веришь. Ты привык, ты – по-другому – попросту не можешь.

Ведь так задорно, впервые, наверное, за долгое время, смеется Рада, сверкая глазами. И Гай смущенно, осторожно улыбается смеху сестры, словно пробуя улыбку на вкус.
И такой мальчишеский азарт в его взгляде, что ты аж жмуришься от удовольствия, опуская штангу; выдыхаешь – и не сводишь с Гая глаз.
Он невольно прикусывает губы, машинально стискивая пальцами косяк.

. . .

А потом все не так.
Не так. Неправильно.

- Я свободен, - выдыхаешь, глядя в перекошенное лицо ротмистра. И я пришел за Гаем.

И за секунду до выстрела, до отчаянного крика Гая «Не надо!», звенящего у тебя в ушах, ты читаешь в его глазах: «Мальчишка…»
И знаешь, что он видит это же в твоем взгляде.

Мальчишка.
Глупый мальчишка, не желающий слушать.

. . .

Сжимаешь пальцы под столом в кулак.
Ты так мало, так невозможно, преступно мало видел радость на лице Гая.

И за несколько секунд… тех жалких секунд, что улыбался он, увидев тебя…
Плата – злой, жесткий взгляд.

Не его.

. . .

- Ты не понимаешь! Ты ничего не понимаешь, Мак!
Гай роняет на стол кулак, по-бычьи нагибая голову.

- Ты ничего не знаешь, а всему веришь, всему... Извини, Мак, но если бы ты был не ты...

Улыбаешься, скрывая горечь, разъедающую уголки глаз и губ.
Гай, Гай… что же ты? Почему мне не убедить тебя, почему ты ничего не хочешь слушать?

Но ты – знаешь.
Для него другого и не было. Все, что Гай знает, ему внушили слишком давно – и слишком прочно. И как правильно, как хорошо, как верно – он не поймет. И не захочет понимать, как каждый в этом странном, больном, израненном мире. Слишком… слишком привыкли они все, слишком сжились со своим строем.
И не перемен они боятся.
А того, что перемены – возможны. Того, что может быть лучше, что мир внезапно станет светлее; и свет этот выжжет все старое, все, что таилось, все, к чему вроде бы привыкли и не замечали…

Гай ложится на кровать ничком, пряча лицо.
И тебе до дрожи хочется провести ладонью по его затылку.
Просто…

Просто так.

. . .

Прикусываешь губы, пристально следя за настороженными резкими движениями.

И когда Гай дергает на себя ручку люка…
Ничего. Ничего не остается.
Лишь – схватить, рвануть к себе, ближе, ближе, вжать, вдавить всем телом в холодный проржавевший пол, чувствуя, как бьется, сопротивляется, чувствуя, что живой, Гай, черт, ты все еще живой...

А потом вглядываться в лицо - до жжения в глазах, не мигая, следя, как исчезает из глаз ярость и ужас, как отступает тупая, вбитая в голову жажда уничтожения... как сухие потрескавшиеся губы изумленно что-то шепчут, и ты не сомневаешься, что он только что выругался от души; но ты - счастлив...

И обнимаешь, сдавливаешь ладонями плечи, скользишь пальцами по чумазой шее, чувствуя, как бешеный пульс отдается тебе в руки...

- Ты... - выдыхает-выстанывает Гай, и у тебя голова кружится, когда его дыхание - сбитое, тяжелое - ложится на твои губы.

Лимонная карамель.

И - как раньше, как раньше, как раньше, сдавливает изнутри горячей рукой, когда так отчетливо вспоминаешь вкус на губах, вкус, который не забыть, который въелся, вкус - сладкой карамели и пепла...

– Куда?! Зачем?! - и отчаянный крик Гая тонет в реве мотора. – Ты с ума сошел! Тебе подарили жизнь!
– Кто это мне подарил жизнь?! Жизнь моя! И принадлежит только мне!

Ты с болью смотришь в дикие, напуганные глаза Гая. И зажмуриваешься на секунду, проглатывая все его «я обязан вернуть тебя», и «бежать невозможно», и «останови, я не хочу тебя слушать»; хватаешь за руки, когда он выбирается на крышу, что-то выкрикивая, и стягиваешь вниз за куртку, прижимаешь за запястья к полу.
А потом – просто не выдерживаешь.
И скользишь губами по губам Гая, захлебываясь сухим, горячим дыханием, ерошишь короткий колючий еж волос, цепляешься за пальцы, все еще вяло пытающиеся тебя остановить… и тянешь на себя его воротник, слыша, как щелкает о железо отлетевшая пуговица.

И когда он, выгибаясь под тобой, со стоном выдыхает в твой рот очередное «это-безумие-слышишь-Мак»…
…ты улыбаешься.
И думаешь, что – да, безумие.

Но безумие, в которое ты возьмешь его с собой.

. . .

end