Всем, кто понимает украинский.

[Mad Lory]

morreth.livejournal.com/1079760.html
Кто плохо понимает - тоже читайте. Ржунимагу!

@темы: ссылки

---

Российскому кинематографу

[Mad Lory]

Наш век порой достаточно суров, и мы в него колотимся, как в бубен. Но мы не вяжем творческих узлов, мы с залихватским посвистом их рубим. Но в дебри слов вдаваться не хочу, без выкрутасов, просто, по-солдатски: решил однажды Федор Бондарчук снять лучший фильм по творчеству Стругацких.
И всем была задумка хороша, и небеса к нему благоволили, но вот те раз - пока он там решал, те, в Камеди, его опередили. Ребята сняли "Самый лучший фильм", и Бондарчук остался вне баланса, но режиссер, упрямый, как Минфин, и тоже влезший по уши в финансы решил снимать, препятствиям назло, не просто фильм, а сразу - самый-самый...И тут ему опять не повезло. Ребята сняли первыми. Сусанин, когда поляков вел по ебеням, твердил себе "Россию не затопчешь!". и Бондарчук добавил "Вам меня...", а дальше было много многоточий.
Он щелкал дубли. Вел черновики, бродил один меж древних крымских сосен, кипели режиссерские мозги, параграфы (не семьдесят и восемь ) слагались в цепь событий и причин, и в клетке выл его счастливый случай...Он улыбаться Васю научил, решив, что плакать критики научат, он даже бриться, бабы, перестал, ходил, потел под новой шевелюрой, и приближался кинопьедестал к нему веселым творческим аллюром.
Но не догнал. Что делать - такова планида всех тусовочный героев. Сидят фанаты кучно - в Доме2, а критики - повсюду, и по трое. Да, в мире не осталось простофиль, но я скажу - есть истина на свете. Пускай он снял не самый лучший фильм. И слава Богу. Все-таки - не третий.

mousss.livejournal.com/

@темы: фильм

---

Уровни изменений

[Серая тварь]

Уровни изменений

Фандом: Обитаемый остров (фильм)
Автор: Серая тварь
Пейринг: Странник/Максим
Рейтинг: R
Саммари: Центр взорван. Что дальше?
Примечание: автор все же прочитал книгу, но никаких положительных изменений в фик это не внесло. Все персонажи строго из фильма.
Дисклеймер: все права принадлежат их законным обладателям, я только развлекаюсь, никакой выгоды не получено

На двадцатом году работы на заброшенной всеми галактическими богами, - которых не существует в четком и ясном сознании человека, изучавшего слишком много религий, чтобы не стать атеистом, - планете Саракш Рудольфу Сикорски на голову рухнуло небо. Безграничное, бесконечное и безнадежно вывернутое наизнанку, как и все живое и мертвое на освещаемой атомными взрывами внутренней поверхности иллюзорного пузыря.
Воистину, дайте мне рычаг, и я переверну землю. Максим Каммерер свалился на эту чужую землю и решил стать рычагом. Только вот как переворачивать уже перевернутую твердь? В обратную сторону? Тогда где у пузыря обратная сторона? Остается только выворачивать все лентой Мебиуса и безостановочно двигаться вперед. В конце концов движение вперед и есть прогресс, а достижение какой-то цели лишь метка на не имеющей конца трассе.
После того взрыва все, что смог Рудольф Сикорски сделать, это не убить Максима на месте. Благо смог бы, четко знал, куда целиться, как делаются контрольные выстрелы, а скорость реакции у них была одинаковая. Но Центр стал руинами, а политический строй, война и экономический кризис нет, и надо было идти вперед, включив в сверхсложное уравнение еще и отсутствие некоторое время нужного облучения - конечно, некоторое, у Рудольфа Сикорски всегда был запасной план, но требовалось время, чтобы запустить резервный Центр-2 на полную мощность, расширить радиус действия передвижных облучателей до максимума, а их осталось мало, почти все швырнули под заряды хонтийцев на южную границу, - и многое другое, и единственным человеком с мозгами, достаточными для решения подобных уравнений, был все тот же Максим Каммерер, окровавленным ртом кричащий о том, что Центра больше никогда не будет.
Сикорски просчитывал варианты со скоростью, фигурально выражаясь, близкой к световой, - из-за чего его после интерната когда-то с руками оторвала особая школа, моментально вычеркнув из личного дела перечень предпочтительных профессий, - и трясущийся от переизбытка эмоций и адреналина Каммерер тут же оказался в центре будущих операций, направленных на спасение ситуации в Стране Отцов и на планете Саракш в целом. И неважно, что сам он в тот момент об этом даже не думал. Странник был готов и даже настоятельно предпочитал думать за него.
При дальнейшем ближайшем рассмотрении оказалось, что мозги у Максима Каммерера хорошие, но работают несколько странно. Практические задачи он решал идеально, следовало только поставить перед ним конкретную цель. А вот просчитать следующую цель он уже не мог. Это не было тупостью, глупостью или ограниченностью. Просто Максим шел только вперед, а чтобы увидеть следующую цель, необходимо видеть и то, что осталось позади, причем постоянно.
Тем не менее Максим просто по определению был наиболее близок к самому Страннику по уровню способностей, возможностей, психики и интеллекта. И нужно было только заточить эти прекрасные способности, возможности и т.д. под агента СГБ, причем сделать это аккуратно, чтобы сам Максим не заметил, поскольку светлые идеалы юного участника ГСП из головы еще не повыбивало.
Плюсом шла еще одна интересная особенность психики Каммерера. Он почти не умел сожалеть о своих прошлых действиях и поступках, какие бы последствия они ни несли. Он не вспоминал погибшего из-за него и за него Гая Гаала, брошенную через два месяца блеклого и сильно прерывистого романа Раду Гаал, он не сожалел о десятках погибших при взрыве Центра невинных людей - они не были несчастными выродками, ну и что? - он не думал о всех тех, кого убил своими руками
Безжалостность естественно вытекает из невозможности, неумения или нежелания видеть последствия. Это как детская жестокость - незнание, невежество, неведение, - считающееся счастливой особенностью детства, - и дети бьют так жестоко, как и не снилось некоторым палачам. Впрочем, палачи обычно не получают удовольствия от своей жестокости. В отличие от детей.
А вот в Каммерере странным образом сочеталось и то и другое. Задачи, требующие физического уничтожения определенных лиц он решал идеально, почти всегда в одиночку, не желая подставлять никого из команды Странника, и после успешного выполнения явно ощущал удовлетворение. При этом Максим никогда не переступал границ необходимости, и любая его жестокость была продиктована ситуацией и абсолютно обоснована.
И он был вторым человеком, при котором Фанк не осмеливался закуривать. Первым был сам Странник.
читать дальшеСтранное сочетание идеалов гуманизма в голове и абсолютной безжалостности при решении задач. Иногда Сикорски казалось, что Максим просто не считает местных жителей за людей, а уж к обитателям Островной империи относится вообще как к диким зверям. Причины такого отношения вскрылись, когда Каммерер рассказал про их с Гаалом визит на белую субмарину.
Шли месяцы. Шла война. Департамент специальных исследований, работая круглые сутки, ввел в эксплуатацию Центр-2, и Страннику пришлось выдержать битву с Максимом, удержавшись при этом от рукоприкладства. В конце концов Максима удалось убедить статистическими сводками из Департамента общественного здоровья. в которых отражались данные о резком всплеске проявлении симптомов психической болезни, сходной с шизофренией, увеличении количества убийств с особой жестокостью и серийных убийств, а также суицидов, и на пальцах разъяснить ему необходимость возобновления облучения населения хотя бы на период войны и послевоенной разрухи. В конце концов во время войны тоталитаризм - наиболее эффективная политическая система, а тоталитаризм держится не только на страхе, но и еще на идеологии - вектор не имеет значения, лишь бы внятной была, - и добровольном подчинении нации вождю, в случае Страны Отцов - Неизвестным Отцам. Поэтому приступы верноподданических чувств служат на пользу стране в целом и каждому индивидууму в отдельности. Военное производство требует максимальной отдачи, и чтобы люди готовы были стоять у станков до падения в обмороки, необходим стимул. Во время войны стимулов может быть только два - кнут надсмотрщика или собственное искреннее желание работника отдать все силы на благо страны. Что эффективнее?
Тогда Максим отвел взгляд и замолчал. Только что-то изменилось
Во время войны год идет за три, это касается и наивных юношей с Земли. Через полгода работы - настоящей, тяжелой и неприятной, а зачастую откровенно грязной и омерзительной, - Максима Каммерера узнать было сложновато.
Исчезла беспечная широкая улыбка, сменившись плотно сомкнутыми губами, взгляд потяжелел, между бровями залегла чуть заметная морщинка, непослушные светлые волосы стянуты серой - в цвет формы - банданой, а символы молний на мундире заставляли Странника вспомнить полузабытое определение "белокурая бестия".
Бестия, готовая убивать ради правильной цели. И что еще важнее, умеющая убивать. И что самое важное, умеющая находить того, кого убивать. А когда в военное время на железной дороге происходит диверсия за диверсией, то это умение становится поистине бесценным.
Нежничать и осторожничать не было ни времени, ни условий, и любые попытки диверсий или саботажа пресекались максимально - ирония совпадения букв - жестоко и эффективно. И Максим возвращался с операций, в лучшем случае запыленный и грязный, в худшем покрытый чужой кровью и еще черт знает чем, о чем Странник предпочитал не задумываться. У него были другие поводы для размышлений.
Война шла, и вопреки опасениям Сикорски, они все еще не проигрывали. И как он не преминул заметить Максиму, не последнюю роль здесь играли ежедневные сеансы облучения, держащие армию и население в должном состоянии патриотизма и желания все отдать на благо родины.
Максим даже не вздрогнул. Что сильно повышало шансы Странника со временем сделать из Каммерера неплохого агента галактической безопасности. По крайней мере, тот уже осознавал необходимость принятия антигуманистических по внешним признакам и вполне гуманных по сути мер для спасения цивилизации. Пока местной, а там кто знает.
А через месяц Странник заставил Максима провести допрос пленного диверсанта. Подготовка хонтийскими агентами взрыва на танковом заводе была благополучно сорвана, и более того, один из диверсантов был захвачен в плен. И не то, чтобы Сикорски надеялся получить от пленного полезную информацию, скорее всего, перед ними был обыкновенный наемник, работающий за примитивные деньги, но ситуацию можно было и нужно было использовать, чтобы протащить Максима через очередной уровень подготовки. Не все же ему тупо убивать, пусть учится информацию вытягивать. Раскаленными клещами, если понадобится.
И вот во время допроса Максим Рудольфа Сикорски очень удивил. Странник ожидал возражений, криков о том, что он, Максим, человек, а не палач, и он готов убивать, если это необходимо для защиты мирных жителей, но пытать он не будет, и т.д. и т.п.
Ничего из этого не было. Максим выслушал задание, коротко кивнул и пошел в камеру допросов. Странник пошел с ним.
Сама процедура допроса была достаточно примитивной - воздействие электрическим током на нервные узлы допрашиваемого. Раскаленные щипцы остались далеко в прошлом. Все легко и понятно - мини-электроды, регулирование напряжения, задавание вопросов и выслушивание криков и ответов.
И все действительно прошло легко и понятно. Присоединение иголочек-электродов, напряжение, крики, вопрос, ответ. Напряжение, крик, вопрос, ответ. Напряжение, крик, вопрос, ответ. Ничего лишнего. Ни малейшей неуверенности, ни крошечного колебания, ни кратчайшей задержки. Все как надо. Идеальный допрос.
И именно эта идеальность насторожила Странника. Причем до такой степени, что после окончания допроса, когда Максим вышел из камеры и пошел к себе, Странник снова пошел за ним. Что-то было не так. Полного отсутствия эмоциональной реакции на необходимость пытать человека быть не могло, следовательно, необходимо было выцепить эту самую реакцию и быстро и эффективно ее притушить.
Максим позволил ему войти следом. Также равнодушно, как только что отдал приказ избавиться от допрошенного пленного. Закрыл дверь и не обращая никакого внимания на опустившегося в кресло Сикорски, принялся стаскивать с себя форму.
- Что за стриптиз?
- Пойду в душ. Делай пока, что хочешь.
Все так же равнодушно. Безразлично. Повернулся и пошел в ванную. Хоть брюки на глазах у Странника не стал стаскивать, и на том спасибо. Так в чем же дело?
Послышался шум воды. Не стены, а фанерная иллюзия. Как и весь мир Саракша, уродливая пародия на цивилизацию. Черт побери эту Страну отцов, а с ней заодно и Хонти, и Пандею, и Островную Империю, что бы там ни было. Иногда от этой ядерной грязи так устаешь...
Странник откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. Доносящийся шум успокаивал и слегка убаюкивал, но попытавшуюся подкрасться дрему Странник привычным усилием воли отогнал и переключился на странную реакцию Максима. И в этот момент из ванной донесся приглушенный звон, будто разбилось стекло. Какое еще стекло в стандартных пластиковых местных ванных комнатах?!
Через три секунды Странник оказался в ванной комнате, едва не вынеся с петель незапертую дверь. И был вознагражден видом мокрого обнаженного Максима, стоящего под струей воды в отгороженном пластиковыми перегородками углу, в котором располагался душ, и застывшим взглядом наблюдающего расползающееся по кафельному полу пятно густой зеленоватой жидкости, с первого взгляда похожей на обычный гель. В луже этого геля валялись разного размера стеклянные осколки, что объясняло звон, но совсем не объясняло, почему флакон - явно с черного рынка - он вообще разбился.
Поэтому Странник протянул руку и выключил воду. Максим вздрогнул, - наконец-то - вышел из забытья и собрался что-то сказать. Странник перехватил инициативу.
- Что это? - кивнул на лужу.
- Гель на основе латтерии.
- Зачем он тебе?
На этом вопросе Максим поднял голову. Посмотрел на Странника и улыбнулся.
Только не так, как улыбался раньше, радостно и дружелюбно, доброжелательно и просто так. А очень, очень нехорошей улыбкой.
- Кровь из волос вымывать. Знаешь, Рудольф, - имя было произнесено весьма саркастически, - местный шампунь плохо справляется с моими волосами, проще мылом мыть, а этот гель очень хорошо работает с кровью. Прямо как ты. И я. Ты доволен сегодняшним допросом, да?
Лучше бы кричал. С криком проще справиться, потому что любая истерика рано или поздно кончается, а вот замершее внутреннее состояние куда сложнее выбить. Сбросить шатающийся памятник всегда проще, чем установленный на века. И надо было пробивать это темное - решенное - настроение, но не сразу было понятно, с какой стороны бить, а Странник так устал, и за последние годы, и за последние месяцы, и за последние часы, когда сидел в камере допросов и ждал, сорвется Каммерер или нет, и сейчас на него волнами накатывала душевная усталость, не имеющая ничего общего с физической, вечное второе дыхание, давно ставшее первым, и внутри раскручивалась пружина агрессии - распространенная реакция на усталость и отсутствие выхода - напряжение нарастало так, что у него начало покалывать в кончиках пальцев, и он стоял и смотрел на мокрого Максима - спутавшиееся белокурые пряди, слегка потемневшие от воды, стальные - от слова "сталь", а не от обозначения цвета, - глаза, капли воды на плечах, и из глубин памяти всплывала и вспыхивала кадрами картинка из дня упавшего неба. Когда лицо Максима было залито кровью - на губах, на зубах, на щеках, склеенные кровью светлые волосы, дикий голубой взгляд и неотвратимость неба, которому уже никогда не вернуться на свое место над задранными головами, и от вспышек этих накатывало сильнее и сильнее, агрессия сбрасывала контроль воли и рвалась во вне, в пронизанный гамма-лучами и влажный непрозрачный воздух.
Сублимация может многое, но когда отказывают тормоза, все подавляемые инстинкты взметываются, разнося на своем пути на свободу любые барьеры, и все доставшиеся тяжелыми усилиями достижения кажутся пыльной мелочью в сравнении с истинной жизнью, с ее многомерной и сверхчеткой реальностью, с ее чувствами, эмоциями и действиями, не продиктованными необходимостью. Необходимость в момент неконтролируемых реакций лишь слово из кажущегося чужим языка, бледная тень прошлого, и что эта тень определяла все мысли и поступки последние двадцать лет, не берется в расчет. Расчет вообще рассыпается на отдельные составляющие символы, и символы эти уже не складываются в многослойные технологические схемы, и сейчас, в четырех стенах стандартной ванной комнаты Рудольф Сикорски стал больше человеком, нежели машиной исполнения прогресса.
Это все равно должно было произойти, рано или поздно. Постоянно обуздывать естественные реакции организма невозможно, и срыв неизбежен. Сила и радиус ударной волны зависят от протяженности периода сублимации и внутренней силы человека. И выход напряжения может случиться несколькими путями - вербальные скандалы, чистая физическая агрессия или сексуальная.
Любой другой, окажись он рядом со Странником в момент срыва, мог бы расстаться с жизнью. Но Максим был равным, и готов был дать отпор, и оба они давно были одни, и оба были с Земли, на которой физическая близость отнюдь не тащила за собой шлейф психологических проблем и сложностей, и ничего не значила, и не имела последствий.
Максим явно почувствовал надвигающуюся бурю, и его глаза утратили стальной отблеск, подобный собственному взгляду Странника, и снова стали безмятежно голубыми, словно в тот день, когда он впервые шагнул на наполненную тяжелыми металлами, пронизанную тремя видами излучения, начиненную оставшимися с прошлой войны снарядами поверхность Саракша. Как в тот проклятый день, когда они первый раз коснулись друг друга, и каждый желал убить противника, и каждый считал, что совершает единственно правильный поступок. И он улыбнулся, - все так же нехорошо, черт! - одним движением вновь включил в воду и вдернул Странника под прохладную струю.
- Массаракш!
Саракш внутри тебя, Рудольф Сикорски.
Форма промокла моментально, и Максим расстегивал молнии и стаскивал ее под струями непрозрачной, как и воздух, воды, и Странник позволил себе не думать - это недолго, несколько минут, за эти несколько минут не произойдет ничего нового, местная цивилизация продержится эти минуты и без него, - и снимать мокрые брюки было страшно неудобно, пришлось буквально сдирать, и Максим смеялся отрывистым горловым смехом и пытался лишить его равновесия и повалить на пол. Что ему, естественно, не удавалось, но ощущать на себе чужие руки было восхитительно, как и чужое тело под своими руками, и когда он стянул брюки полностью, отбросил их в сторону вместе с ботинками и выпрямился, Максим прижался к нему и поцеловал в губы.
Странник схватил его за волосы и поцеловал в ответ, автоматически пытаясь намотать волосы на руку, но они слишком короткие, только вцепиться и не отпускать, темные от воды, льющейся сверху, оглаживающей тело и растворяющей остатки мыслей. Агрессия не отпускала, скручивая мускулы, заставляя желать большего, желать заставить подчиниться, толкнуть лицом в стену и крепко держать за бедра. И Странник выдернул пальцы и попытался повернуть Максима лицом к светло-голубой кафельной стене, но тот резко дернул плечом - мокрым, накачанным, идеальным, - сбрасывая руку, и прошипел что вроде "ну нет, хочешь, тогда давай так".
Так, давай так. Лицом к лицу.
Долгие предварительные ласки предназначены для других случаев. Не когда вода заливает глаза, а руки сжимаются в кулаки, и надо что-то сделать именно сейчас, в этот момент, и оба готовы, и наружу рвется энергия в форме агрессии, и времени ни на что нет. Поэтому Странник подхватил Максима под бедра, поднял и прижал спиной к стене. Максим правой рукой обхватил его за шею - будто Странник мог его уронить, смешно, Сикорски даже веса его почти не чувствовал, словно пушинку держал, - а левой зашарил по полочке с ванными принадлежностями. Кроме столь нелюбимого им шампуня роль смазки играть было нечему.
Странник перехватил Максима поудобнее и подставил правую руку. Максим выдавил ему на пальцы дозу пахнущей химической цетерией вязкой жидкости и отшвырнул тюбик куда-то в сторону двери. Обнял Странника и хрипло выдохнул:
- Давай, массаракш.
Саракш внутри тебя, Максим Каммерер.
Странник ухмыльнулся - кривой улыбкой - и одной рукой удерживая девяносто килограмм живого веса, вторую сунул Максиму под бедра, между ягодиц. Было неудобно, льющаяся сверху вода смывала шампунь с пальцев, и Максим был такой узкий и тесный, что ему пришлось приложить усилие, чтобы втиснуть пальцы внутрь.
Максим охнул, напрягся, но заставил себя расслабиться. Дышать ровно, насколько получится. И не убирать из интимных ощущений отчетливую, хоть и не резкую, боль. Пусть будет.
Странник вытащил из него пальцы и быстро глянул в лицо. И Максим прижался губами ему к уху и прошипел почти зло:
- Давай. Я выдержу. Я все выдержу, массаракш.
Действительно выдержишь. Потому что выхода нет, и пройти придется через все. Но это потом, а пока еще не кончились те несколько минут, и Максим подставляется, насколько поза позволяет, и охает еще раз. А потом сжимает зубы и начинает двигаться, и Странник держит его, как игрушку, и подается вперед, толкается бедрами, тяжело дышит и молчит. Сверху все так же льется вода, и в голове нет мыслей, и одно это уже наслаждение, и физическое удовольствие становится все сильнее, и Максим стонет ему в шею все откровеннее и касается кожи раскрытыми губами, и еще совсем немного, и Странник сунул руку между их телами, обхватил член Максима и несколько раз провел вверх-вниз, и на ладонь выплеснулась сперма, и можно было кончить самому.
Во время оргазма Странник удержал их обоих - себя на ногах, колени даже не дрогнули, - и переживающего последние судороги наслаждения Максима. И только потом вышел из чужого тела и почти бережно поставил Максима на ноги.
Все кончилось, агрессия сгорела, напряжение ушло, и можно было отдохнуть - даже им нужно иногда отдыхать, - и завтра уже разбирать ситуацию с допросом и делать очередной шаг вперед. А для начала можно ополоснуться и выключить, наконец, воду.
И подумать, как будет выглядеть его форма после быстрой сушки.
Максим явно подумал о том же, потому что хмыкнул и наклонился, поднимая промокшую одежду и складывая ее, чтобы запихнуть в сушилку. Нагота его явно не волновала.
- Максим?
Тот распрямился и обернулся. Выражение его лица было спокойным и удовлетворенным, и удовлетворение это не имело отношения к только что случившейся физической близости. Похоже, следующую ступень Максим прошел, и Странник позволил себе окончательно расслабиться.
- Что?
- Сколько времени занимает сушка?
- Тридцать минут. Я тебе свою одежду дам.
И хмыкнул, мерзавец малолетний. Впрочем, тридцать минут в компании успокоившегося Максима Странника вполне устраивали. Как и чашка травяного чая и разговор о Земле. Раз уж у него сегодня вечер небольших радостей. Заодно спросить, А завтра будет новая операция.
И следующая ступень Максима Каммерера.

@темы: фанфики

---

Поэма. Глава девятая. Эпизод 2

[terrible doll]

Название: Поэма без названия
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Рейтинг: PG
Пейринг: Умник/Странник

Глава первая Эпизод 1 Эпизод 2 Эпизод 3 Эпизод 4
Глава вторая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава третья Эпизод 1 Эпизод 2
Глава четвертая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава пятая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава шестая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава седьмая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава восьмая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава девятая Эпизод 1


Глава девятая (продолжение)

Заметка новая, и строки
Размыты – слезы наш герой
Пролил по воле злого рока
При свете лампы голубой.
«Вчера явился Странник пьяный…
Ответьте мне хоть кто-нибудь,
Зачем привязан я к тирану…
Ах, право! Умереть, уснуть,
И сном закончить этот ужас.
Ему не нужен я, не нужен!
Он бил меня… Не понимаю,
За что он жизнь мою ломает…
Он бил меня! Вот просто так!
Тяжелый у него кулак…

Не думал я, что утром встану
С постели – так болело всё…
Насколько горько, больно, странно…
За что страдания несет
Любимый мне..? Какая низость –
Быть его прихотью, капризом!
И быть его… Где силы взять,
Чтоб пред собою устоять…
Ну что ж, тональный крем укроет
Кровоподтеки, но такое,
Что выпало мне пережить,
Уже косметикой не скрыть.
Ах, если б только можно было,
Чтоб сердце больше не любило…

На службе дальше вот что было:
Судил я выродков опять,
Едва катился день унылый,
И мне хотелось убежать
Куда подальше, чтоб не помнить
Минувший вечер, угол темный,
Где, как девчонка я рыдал…
Придет ли Странник иль пропал?
Ударит или приласкает?
Да что вообще о нем я знаю,
Хоть знаю все… Чего мне ждать?
Неужто сгинул он опять?
А хоть и сгинул… Пусть. Не жаль.
Хоть я и буду бить хрусталь,

Что им подарен. Буду. Точно.
Но я смогу перенести
Разлуку с демоном порочным
Моей души и не впустить
Опять беду к себе… Я справлюсь
С любовной огненной отравой.
Хотя… О чем я говорю:
Сижу – сужу! – и весь горю!
И раздаю, как механизм,
Я сроки, отнимаю жизнь,
На воспитанье отправляю
И даже слышать не желаю
Их стоны, крики… Все равно:
Он не вернется. Жизнь *овно.


Но дальше вот что приключилось
Со мною: я со стороны
Себя увидел – раздвоилось
Мое сознанье, словно сны
Вдруг стали явью… Кох подходит
И произносит что-то вроде
(Не вспомню точно): «Странник там,
С цветами… Очень рвется к вам».
И вижу, что суров и бледен,
Встаю из кресла я – для сплетен
Давно уж подан повод: пусть.
Сомнения, терзанья, грусть –
Я объявляю перерыв
И, не сдержав души порыв,

Бегу из зала. Вот и двери
Заветные. Войти. Закрыть.
И постараться не поверить,
Суметь себя окоротить,
Чтобы не броситься на шею
К невероятному злодею,
Что был со мной настолько груб…
Но вновь: прикосновенье губ
К моим губам, и я не в силах
Себя удерживать… Мой милый,
Мой ненавистный, мой… И вот
Он на столе меня берет…
Но вот и все… И рядом с ним
Лежу – безгласен, недвижим…

А что потом… Потом обратно
Казнить и миловать идти,
И слушать выродков невнятный
И слабый лепет, не спасти
Ни одного. Они виновны,
Как я виновен, безусловно –
Пред бедной совестью своей…
«За что вы мучите людей! –
Один воскликнул. – Это слишком:
Пять лет за спертую коврижку!»
И вижу, я воскликнул: «Б*ядь!
Ты будешь судей поучать?!
Расстрел вам карой, гражданин!» -
И запустил в него графин.





Меня коллега попытался
Тут успокоить кое-как,
А я стаканами бросался…
Ой, стыдно вспомнить! Как дурак
Себя я вел, как ненормальный!
«Тридцать три раза массаракш!
Я блял, бляду и блядь буквально
Закон намерен дальше наш!
А вы?! Да все вы формалисты,
Жлобы, скоты и популисты!
Ух, как меня достали вы… -
И, не боясь людской молвы,
Встаю, иду из зала прочь. –
Устал. Терпеть уже невмочь!»

Пером играешь над строкою,
Желая что-то записать,
Но тщетны поиски покоя,
И не вернется благодать
Любви минувшей… Сердце пусто,
В нем только стыд, глухое чувство,
Что гложет, гложет – не стерпеть…
Промолвил Умник: - «Это смерть,
Свирепый сторож, что хватает
И никого не упускает.
Уж на плече моем лежит
Его рука…» Вот он дрожит,
В халат закутался плотнее
И прочь из комнаты скорее.

Над документами согнувшись,
Сидел в тиши бедняга Кох,
Как вдруг он навостряет уши:
Послышался страданья вздох.
Глядь – непосредственный начальник
Выходит медленно из спальни,
Бредет, не видя никого.
«Уж не случилось ли чего? –
Подумал Кох. – Патрон, тут дело…» -
Окликнул Умника несмело.
Остановился прокурор
И вперил неподвижный взор
В помощника. «А, Кох… Вы тут…
Пожалуй… знаете… ваш труд

Нелегок, право… Я сегодня
Вам выходной дам…» - «Шеф, но я
Здесь не закончил…» - «Вы свободны…
Ведь есть у вас друзья, семья…
Вот и идите…» - «Силы службе
Я отдавал, и мне не нужно
Семьи с друзьями…» - «Ах, Творец!
Да вы уйдете, наконец?!» -
Воскликнул Умник с мрачной страстью,
И спорить с облеченным властью
Кох не отважился и вышел.
Чуть слышно дождь стучал по крыше,
Бродило утро по стране,
Плясали тени на окне…

Сеанс уж близок. В ванну входит
Герой мой, бледен и угрюм.
В шкатулке бритву он находит
И в тесной сети мрачных дум
Подходит к зеркалу. Как гордо
Застыло лезвие, как твердо
И благородно… Лед и тьма
Сокрыты в нем. Судьба сама
В его изгибе искривилась.
Что ждать? Нечаянную милость
И снова горечь и обман..?
Не стоит… Плещет океан
Теней, в зеркальной мгле клубится,
Из рамы выползти стремится.



Вода горячая. Так легче.
Почти не больно вспоминать
Тот самый главный страстный вечер
И звуки танго разбирать
В стаккато ливня. Что он скажет,
Когда узнает? Это важно?
Наверно, нет… Часы идут.
Пересыпание минут
Должно закончиться, и тени
Затопят всё – в том нет сомненья.
И холод лезвия решит
Все муки страждущей души.
Блеснула сталь, взлетев во тьму,
И пала на руку ему…

Почти не больно. Как-то странно
И непонятно: может быть,
В душе болят сильнее раны,
А муки тела, может быть,
Перетерпеть несложно будет.
Прощай, нечаянное чудо
И боль моя… Не вспоминай
Того, кому открыл ты рай
И сбросил в ад. Вода краснеет
И тени на часах смелеют…
Но что там… Тьма, за нею свет,
Где нет любви и боли нет.
Ну что же, здравствуй, мой финал…

И автор в обморок упал.

Конец девятой главы

(продолжение возможно....)

P.S. Выражаем благодарность и искреннюю любовь своим камрадам, дальним и близким, участникам данного сообщества и тем, кто заходит в гости. Всем читателям и почитателям. Спасибо и счастливых майских праздников!

@темы: интересности, фанарт, фанфики, персонажи

---

Сегодня у Пети день рождения!

[Mad Lory]

27 лет!
Здесь еще одно интервью. www.vz.ru/culture/2009/4/16/276250.html

@темы: фото, ссылки, актеры

---

[КОМКОН]

Сочувствующие поделились цитатой с пресс-конференции:

"Чем вам интересен образ Умника?

Бондарчук: Это любимая роль, мне кажется, я ее «вышивал бисером». Он у меня такой получился и немного гомосексуалист, параноик, трусливый, лживый, хитрый, уступчивый".

Источник - здесь.

Однако, господа, канон

@темы: фильм, ссылки, интересности, персонажи

---

Поэма. Глава девятая. Эпизод 1

[terrible doll]

Название: Поэма без названия
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Рейтинг: PG
Пейринг: Умник/Странник

Глава первая Эпизод 1 Эпизод 2 Эпизод 3 Эпизод 4
Глава вторая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава третья Эпизод 1 Эпизод 2
Глава четвертая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава пятая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава шестая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава седьмая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава восьмая Эпизод 1 Эпизод 2



Глава девятая

О справедливости ревнуя,
Забыв про славу и обед,
Сидела я, живописуя
Своих героев. Дела нет
Мне до того, что холодильник
Давно пустой, стоит будильник,
Не кормлен муж, не вымыт пол,
В делах раздрай и произвол…
Но слава Богу! Не единой
Картошкою жив человек,
И ты, что дивные картины
Творишь и украшаешь век
Своим присутствием, Елена,
Ты вывела меня из плена!

Покину я тебя, читатель,
Во имя денег и котлет.
Не злись и не горюй, приятель –
Еще вернусь я в высший свет
Саракша и пером правдивым
Все опишу я справедливо.
Прими ж, Елена, мой штурвал,
Веди корабль сквозь бедствий шквал!

- Веду, веду! Куда же плыть нам
По морю рока в сем корыте?
Как удержаться на плаву,
Закончить грамотно главу
И как героя уберечь?
Что ж, я начну сначала речь.

Хотя весь дом объят дремотой,
Мне сон нейдет. Передо мной
Хвалясь сафьянным переплетом
Лежит тетрадь, где наш герой,
Попав в ловушки сплетен лживых,
И не имея никого,
Кому бы мог души порывы
Излить, писал все то *овно
Что с ним произошло намедни.
Мне тешат глаз чужие бредни.
Хотя, не зная языка,
Не преуспела я пока,
Но смысл точно уловила:
Не сладко прокурору было.

Судьба его – как на ладони!
Здесь он был счастлив. Там – грустил.
Тут злился. Был немногословен.
Вот здесь – духи свои пролил
Над стихотворною строкой.
А тут глумливою рукой
Изобразил гнуснейший профиль…
И в нем узнала я Рудольфа
И потешалась долго! *лять!
Я буду так же рисовать!!!
А что, мой друг! Быть может, нам
О Пусе написать роман?
Чтоб каждый уяснил му*ак
Кто там кого, куда и как.



Так я Ларисе написала
Во дни январские, когда
Еще поэма не витала
Вдоль по сети туда-сюда.
Роман писать – не в лужу пукать!
Набить на прозе надо руку,
Чтоб не сфальшивить, не пошлить.
Ну что ж, поэма? Может быть!
Теперь кругом финал и лужи,
Народу продолженье нужно.
Кричат, зовут: еще! Пиши!
Пиши для тела и души!
А у Ларисы, блин, котлеты!
Кисть отложив, пишу сонеты…

Итак, наш прокурор оставлен
Был автором на полчаса,
И где же он? В лиловой спальне
Сидит один, моя краса!
В руке дневник, огонь в камине,
Печаль, как прежде, в сердце стынет –
Печаль давно минувших дней!
Сокровища души твоей
Неоцененными остались,
Мой бедный друг… Какая жалость!
К нему тихонько я скользну
И на страницы загляну –
Вооруженная любовью,
Вмиг разберусь в нерусской мове!

Да, он про Странника читает –
Тут не могло сомнений быть –
И снова в сердце воскрешает,
Минуты, что не повторить…
Зачем ты травишь болью сердце?
Теплом любви не обогреться,
Поскольку не было любви,
А это значит, не зови -
Никто откликнуться не в силах…
О чем читаешь ты, мой милый?
Вот двадцать третье февраля
И запись: «Нынче утром я
Взглянул в окошко в сад, где розы
Цветут, и вижу: в странной позе

Стоит там Странник и срывает
Под корешок мои цветы!
Чудную песню напевает:
Мол, я ценитель красоты
И принесу зазнобе сердца
Букет, чтоб положить под дверцу!
Дела! Мне право стало дурно…
Он клумбу, сбитую фактурно
Всю беспощадно разломал!
Но вот когда букет мне дал
И улыбнулся, я не смел
Бранить – ведь он меня хотел
Порадовать сегодня вновь.
Благодарю, моя любовь!»

Вот перевернута страница.
«Вчера я вечером играл
На фортепьяно. В восемь тридцать
Явился Странник и сказал:
«Опять лабаешь?» Не упал
Я потому, что стул устойчив!
Лабаю? Я? Да между прочим
Я две медали получил,
Хоть в музыкалку не ходил!
А Странник что ж? «Каприччиозо, -
Сказал, - Спасает от поноса!
А ты бы «Мурку» сбацал мне!»
«Напой!» Напел. В один момент
Я все аккорды подобрал,
Академически сыграл!»

Еще заметка: «Боже правый!
Печально в этом мире жить!
Сегодня Странник мой лукавый
Меня у ванны подловить
Сумел как раз после сеанса:
Я натурально в полном трансе.
Alles ist gut, он мне шепнул,
Незамедлительно нагнул
И массаракш! Два раза! Два!
Потом болела голова
Еще три дня… Но я не злюсь!
Вот ведь – не думал, что влюблюсь
И буду все ему прощать,
И понимать, и принимать!»

А вот листок измятый, в клетку,
Проложен нежно средь страниц.
Что написал там зло и метко
Герой страны, герой темниц?
Средь куполов, что обрамляют
Сие посланье, я читаю:
«Любовь во мне волнует кровь!
Я как тебя увидел вновь,
Прям сам не свой! Огонь в груди!
Япстись сегодня приходи!»
А вот еще одно посланье
(Не почерк – просто наказанье
Читающих!): «Тебя я жду
Сегодня нынче на пруду!

Пойдем поплаваем на лодке,
Покормим уточков в воде!
Люблю тебя, моя красотко!
Целую всюду и везде!»
А там, где подпись красовалась,
Пятно какое-то осталось:
Слеза скатилась на строку,
Когда, обрушившись в тоску,
Сидел один, дневник листал
И о былом воспоминал
Герой наш. Вот еще записка:
«Хочу побыть с тобою близко!
Когда же ты, япена мать,
Опять нырнешь ко мне в кровать?!»



Другая запись: «Понимаю
Я всю бессмысленность: внушать,
Просить, надеяться… Все знаю,
Но и не в силах разгадать
Всю суть его непониманья,
Всю горечь вечного страданья.
Не верю! Верю… Жду… Не жду!
Я точно знаю, что беду
Он принесет мне… Но не в силах
Я совладать с собою… Милый,
Желанный, ненавистный, злой,
Ты мой мучитель, мой герой
Я навсегда с тобою связан…
Не отвергай меня отказом…»

Еще: «Сегодня мы гуляли
По парку. День был свеж и тих.
Как мало надо для двоих,
Что любят… Я теперь едва ли
В нем сомневаться буду. Он
Так благороден, так силен,
С ним как за каменной стеною!
Я в нем уверен и спокоен:
Он не оставит, не предаст,
Все будет хорошо у нас.
Мы целовались под сиренью…
Он мне читал стихотворенье
Поэта Пушкина А.С.,
О страсти – чуде из чудес!

Потом, когда мы шли обратно,
Со стороны я представлял,
Как выгляжу: мундир весь в пятнах,
Растрепан… Странник вынимал
Цветки сирени, что остались
В моих кудрях… Такая малость,
Но сколько значит! Я едва
Могу дышать – его слова,
Горячих губ прикосновенье
И эти резкие движенья
Со мною вместе и во мне…
Я растворен, сгорел в огне
Своих желаний и стремлений,
И грез, и новых впечатлений…»

(продолжение следует)

@темы: фильм, фанарт, фанфики, персонажи

---

Закрытый показ ОО:Схватка

[КОМКОН]

Были вчера на закрытом показе ОО: Схватка.

Наши впечатления: здесь! Осторожно, есть спойлеры.

@темы: фильм

---

[Mad Lory]

www.runewsweek.ru/culture/27940/ - новое интервью Стругацкого о фильме.
www.afisha.ru/blog/42/22/ - разные рецензии

@темы: ссылки

---

У Бориса Натановича день рождения!

[Mad Lory]

@темы: фото

---

Большая разница

[Dernhelm]

Надеюсь, такого еще не было.

@темы: видео

---

Слэшкон Весна 2009 - конкурс клипов

[КОМКОН]

Дорогие все

Наш клип "Опасная игра", который уже был размещен здесь, участвует в конкурсе клипов на Слэшконе

Если вам клип понравился - поддержите нас В конце концов, это удивительным образом оказался единственный клип по ОО, участвующий в Слэшконе

Посмотреть все клипы и проголосовать можно здесь

http://slashcon.ru/vote_v.html

Кросспост на Наш_остров

@темы: ссылки, фанвидео, персонажи

---

Поэма. Глава восьмая. Эпизод 2

[terrible doll]

Название: Поэма без названия
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Рейтинг: PG
Пейринг: Умник/Странник

Глава первая Эпизод 1 Эпизод 2 Эпизод 3 Эпизод 4
Глава вторая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава третья Эпизод 1 Эпизод 2
Глава четвертая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава пятая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава шестая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава седьмая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава восьмая Эпизод 1


Глава восьмая (продолжение)

И вот, на референте душу
Слегка хотя бы отведя,
Подумал Умник: «Дорогуша,
Я все же получу с тебя
И шлем обещанный, и много
Чего еще… Одна дорога
Тогда, пожалуй: в Интернет!»
Сомнения, конечно, нет,
Вы в курсе, взрослые и дети:
Про все узнаешь в Интернете!
На сайте госпрокуратуры
Среди общенья без цензуры
Лежала папочка одна…
Удар по Enter – и она

Раскрыта перед прокурором.
Что ж, загляну через плечо:
Кто там бродягой или вором,
Им не замеченным еще,
Лежит в досье – убийца, шлюха
Или бунтарь и гений духа?
Кто там? Пред нами паренек,
Которому недавно срок
В суде вкатали беспощадно.
Он улыбается изрядно
С экрана, словно дурачок,
Власа обстрижены в кружок,
И вы видали енту чуню
В рекламе мыла и шампуня.

Герой наш даже оторвался
От монитора на чуток
И быстро в ванну пробежался,
Шампуня взявши пузырек:
Ну точно так! Все та же рожа,
Что в простоте своей похожа
На помидорки круглый лик.
Вот, значит, он к кому приник,
Изменник этот… Вот кем занят!
Вот кто его так сладко манит!
Но ладно. Чувства подождут.
Прочтем, что написали тут
Секретари: «Железо рвет,
При этом полный идиот».



«Улыбка да, как у Прасковьи» -
Так прокурор заметил вскользь. –
«Такие в ближнем Подмосковье
Как на дрожжах растут» - «Небось
Ума-то явно не палата?» -
«Да, тут натура виновата.
Натура дура, и ума
Не положила в закрома
Тем, кто с большою елдычиной.
Им не видать, конечно, чина
Высокого, но женский пол
На все бы для таких пошел» -
«Давно уж это не в секрете:
Таких я много видел в свете.

Глаза как небо голубые,
По силе мышц – не превзойти.
И эти локоны льняные –
Вот все, что можно в них найти.
Ума и искреннего чувства,
Бесед о книгах и искусстве
Не доискаться в них!» - «Увы!
Жить, не теряя головы
Дано немногим среди женщин,
А средь мужчин – еще и меньше».
Вдруг встрепенулся мой герой:
«Да кто ж беседует со мной?» -
«Я автор» - «Автор? Вы?» - «Ну да» -
«Вы, право, жжете!» - «Как всегда!»

Но тут герой мой возмутился
И головою помотал.
«Так, что за автор появился?
Я нынче никого не ждал.
Жар у меня… Я весь горю
И сам с собою говорю…
А может новым излученьем
Шарахнул Папа по врагу?
Бред… Сам с собою с увлеченьем
Заговорил… Ой не могу!»
Ну что ж, тогда сейчас оставим
Мы прокурора одного
И от волнения избавим
Пока любимца своего –

Ведь право, автор с персонажем
Вступает редко в диалог:
Толстой не мог такого даже,
А Пушкин ловок был и смог.
Они с Онегиным бывало
Гуляли мило вдоль канала,
Кормили хлебом лебедей
И рассуждали про б*ядей.
Так вот и мне пора приспела
Собраться с духом и за дело:
Писать о том, кто мне не мил,
Кто свету белому постыл –
Беседу, на свою беду,
Я про Мак Сима заведу.

Студент, от армии сбежавший,
Поскольку сессию не сдал,
Обосновался на Саракше –
Пил, ел и девок щекотал,
Частушки матерные пел -
Ну в общем, делал, что умел.
И все бы ладно ему было,
Пока бурлит мужская сила,
А в ней избытку он не знал
(Все Умник верно угадал!),
Но так случилось, что однажды
Наш Странник мучился от жажды,
Зашел в кафе и услыхал
На русском песню: «Я *бал…»



И тут конечно натурально
Наш живодер остолбенел:
Пред ним, напыжась театрально,
Землянин молодой сидел –
Не абы кто: он приходился
Сынком пижону одному:
Рудольф баблом не поделился,
А тот упек его в тюрьму,
А после в ссылку. Незадача:
Сынок трепло, а это значит,
Предъявит на Саракше всем
Весь список Странника проблем
С законом, правом и порядком,
А это все-таки не сладко.

А вдруг глава прокуратуры
Тогда забудет про любовь,
И с видом обреченно-хмурым
Сикорски поплетется вновь
Кандальным шагом по этапу:
Ведь Умнику не дашь на лапу!
Зело он злобен, говорят,
В суде трепещут стар и млад,
Как оправдаешься, друг мой,
После записки роковой?
«Да я тебя и знать не знаю!» -
Вот что ответит прокурор
И высшей мерой разговор
Закончит, мщения алкая.

«Ты не ценил моей заботы?
Ты в шторы, гад, сморкался мне?
Теперь на каторжных работах
Узнаешь, что почем. Стране
Урана надо очень много,
Ну а таким, как ты, дорога
У нас положена одна –
Лепить конфеты из говна!
Ты будешь лагерною пылью!
Весь гнев мой праведный узри:
Тебе я сказку сделал былью,
Не захотел? Баланду жри,
Урод и люмпен-маргинал!»
И думал Странник: «Я пропал!»



Ведь то не Фанку угол пятый
Показывать – ведь тут тебя
Нагнут фартовые ребята,
Заднепроходный секс любя,
А то и Умник, полон злобы,
Отдаст приказ: «Гнобите жлОба!
Я разрешаю – сволочь он!
Дери его со всех сторон!»
И хоть Отцы грехи списали,
Но можно много ожидать:
Небрежно брошенная краля
Все может… Что же предпринять?
А если грохнуть молодца,
Чтоб не маячил без конца?

Но тут подумал он: «О чем я? –
И сразу рев страстей утих. –
Здесь психи вовсе не в почете,
А этот парень – явный псих.
Что скажет? Про какую Землю?
Бред сумасшедших неприемлем
На заседании в суде,
Нет места всякой лабуде
У прокурора в протоколе!»
Гуляй и далее на воле,
Мой Странник! Все-таки порок
Разоблачения страшится,
И не сумеет он укрыться
От слов свидетелей и строк!

Я все же в справедливость верю –
Наверно, глупо… Может быть!
В один прекрасный вечер звери
В дверях стояли, их убить
Готовился жестокий кто-то…
Ах, если б автора забота
Смогла спасти зверей тогда!
Ну вот опять! Моя беда
Слетать в моралите порою,
А между тем, на ум герою
Пришел один занятный план
(Не тот, что Папа-наркоман
Курил пять раз в теченье суток) –
Коварный и почти что жуткий!

Киднеппинг – импортное слово –
Среди обилья прочих слов,
Рудольфа привлекает снова
Процесс, что не для дураков:
«Похитить парня, тихо спрятать
И диктовать на Землю папе,
Что в горе хныкает в платок:
Гони бабло – не то сынок
Туда отправится с приветом,
Где много счастья, много света,
Ну впрочем понесется в рай:
Меня на Землю возвращай,
Амнистия и все такое…
А там уже и жить спокойно.

Завесть жену, завесть скотину
Растить в деревне корнеплод,
Ремнем пороть за двойки сына,
А дочку – нет, пусть так растет,
И криминальные романы
Писать и издавать… В кармане
Пускай всегда деньга бренчит,
Жена послушная молчит,
И сам я заживу примерно!»
В мечтах, конечно, все не скверно,
Но к ним какой преступный путь
Ведет – на личность посягнуть!
Вот в чем беда, мои друзья:
Исправить Странника нельзя…

Но так случилось, что наутро
Его отправили в поход
За новым планом: Папа мудро
Решил подсократить расход
На хобби личные. «Дешевле
Ищи траву, хотя издревле
Я пол-бюджета отводил,
И экономить нету сил,
Но танки все же надо строить» -
И паровоз везет героя
Прочь из столицы. А Мак Сим
Попал в подполье (куй бы с ним!),
И там преступный элемент
Его завлек в один момент.

Потом Останкинскую башню
Мак Сим нещадно подорвал,
Скрывался, бегал по Саракшу,
Но вскоре кто-то его сдал,
И на скамейке подсудимых
Сидит он, злой и нелюдимый,
И приговор ужасно крут…
Любимца девушек везут
Этапом в край ужасно дикий,
Где голованов злые рыки,
Где нет ни водки, ни конфет,
Но ведь и Странника там нет!
Но Мак не знал о сей угрозе
И матерился жуткой прозой.

Вот так случилось, что приехав
Домой с дешевою травой,
Увидел Странник, что помехи
Возникли в деле. Головой
Поник сначала он, но вскоре
Решил, что не поможешь горю
Стенаньями и поспешил
В альков разбитой им души
За помощью. Но ты, читатель,
Уже об этом слышал, кстати.
Что будет дальше? Что? Но я
Сама не знаю никуя,
И, любопытством так страдая,
Главу другую начинаю!

Конец восьмой главы
(продолжение следует)

@темы: фильм, фанарт, фанфики, персонажи

---

Поэма. Глава восьмая. Эпизод 1

[terrible doll]

Название: Поэма без названия
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Рейтинг: PG
Пейринг: Умник/Странник

Глава первая Эпизод 1 Эпизод 2 Эпизод 3 Эпизод 4
Глава вторая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава третья Эпизод 1 Эпизод 2
Глава четвертая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава пятая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава шестая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава седьмая Эпизод 1 Эпизод 2



Глава восьмая.

Сатире все сердца покорны.
Ведь смех – целитель наших дней,
Порой единственный. Наклонно
Природе радостной своей,
С коллегой зрим мы прямо в корень,
И вот слова на мониторе
Бегут: цитата, песня, стих.
Для быстрой мысли нужен миг,
Чтоб где-то уличить изъяны,
Произнести им приговор,
Расставить хитрые капканы
На входах-выходах из нор
И заклеймить чужую тупость,
Что и почетно, и не глупо.

Приятно дерзким анекдотом
Злить малолеток. Вот они,
Надувшись злобным бегемотом,
Поток словесныя фигни
Испустят в глупости зловонной,
А мы, взирая благосклонно,
Еще цитату достаем
И по мозгам с размаху бьем!
Приятно видеть, что твой юмор
По сердцу опытным и мудрым,
Приятно слышать, что друзьям
Близка пародия твоя.
Зовет читатель горячо:
«Ахх, аффтар! Друг! Пешы исчо!»

Но пишем мы не для забавы,
И, массаракш-и-массаракш,
Не нужно мимолетной славы,
Когда «За Правду!» лозунг наш.
Но сладкой правда не бывает.
От скудоумия страдая,
Во власть забравшийся дебил
Решил, что труд наш оскорбил
Его высокую натуру,
И вот под вечер как-то сдуру
Он кнопку красную нажал
И все похерил. Вот финал:
Во прах слетели строчки, мысли,
И песни в пустоте зависли…



Как тут не станешь пессимистом
И как тут рук не опустить.
В изгнанье, словно декабристам,
По тропам Родины пылить,
А труд наш грубо конфискован,
И вряд ли на обломках тронов
Напишут наши имена.
Испили горечи сполна
С тобою мы, Елена, вместе…
Кто соберет осколки чести
И к новой жизни воскресит…
Передо мной письмо лежит.
В нем горечь мысли, трепет грусти
И боль поруганного чувства…

«Мой милый друг! Когда б я знала
Что сердце может так саднить…
Безжалостно рука вандала
Взялась святыню осквернить
Без объяснений, без мотива.
Но, право! Будто это диво!
Мы это знали наперед.
Всегда гнобили свой народ
Фашисты, мелкие тираны,
Власть получившие бараны
И трусы всяческих мастей.
В миру не счесть таких бл*дей!
И в тишине, из-за угла
Был подло нанесен удар.

Мой друг, мне плакать не по чину,
Но мертвого не воскресить!
Когда б могла я елдычину
На час у Руди одолжить
И вы*бать того злодея…
Ах, что за вздорная затея!
Жизнь – не кино. В чести Иуды.
И скальпели передо мной
Лежат сейчас ненужной грудой.
Покойся с миром, наш герой!
Покойтесь, вздорные сюжеты!
Рондо, катрены и сонеты.
Мы в Мировой уходим Свет.
Нет Пуси. И нас тоже нет…»

Нещадно хлещет жизнь невинных.
Судьба коварна, твою мать!
Готова всякая скотина
Топтать, громить и унижать.
Страдаем мы, и Умник тоже.
Кто, кроме нас, ему поможет?
Кто руку помощи подаст?
И я пишу, как в первый раз –
Бросать героя я не в силах:
Ему в писательских чернилах
Спасенье средь тягот и бед!
Не нужен нынче мне обед,
Интим не нужен и конфеты:
Пишу я далее сонеты.

Проснувшись, Умник обнаружил,
Что он один. Ушел Рудольф,
Не попрощавшись, и не нужно
Надеяться на что-то вновь.
Все только игры, только шутки,
Вот почему так сердцу жутко
И стыдно, стыдно! Ведь его
Опять использовали гнусно,
Распотрошили мысли, чувства,
И не осталось ничего –
Все за окошко мишурою
Летит, и моему герою
В душевной этой пустоте
Не отыскать путей к мечте…

Вот на столе он по линейке
Уныло ставит свой хрусталь.
Любовь оценена в копейку
И оттого любви не жаль
Тому, кто покорил однажды,
Но не испытывает жажды
Подобной той, что вызвать смог…
И свой пустынный уголок
От всех закрыть еще надежней
И жить как прежде, если можно
Существовать, когда он есть,
Восстановив былую честь
И не соперничая с нею…
Подсвечник, становись ровнее!

Неслышно мебель расставляет
По комнате трудяга Кох.
Шеф головы не поднимает
От хрусталя. Порою вздох
Сорвется с губ его, порою
Промолвит что-то тихо он.
Подсвечников прозрачный звон
Наполнил комнату. Игрою
В бирюльки все со стороны
Могло казаться, но нужны
Порой бывают без сомненья
Простые легкие движенья,
Чтобы совсем во тьму не впасть
И сохранить над сердцем власть.

«Патрон, вам не к лицу печали, -
С улыбкою заметил Кох –
Нам всем когда-то изменяли.
Пусть не застанут вас врасплох
Мои такие откровенья:
Я вам всем сердцем, без сомненья,
Всегда сочувствовал, всегда!
Поверьте – это не беда:
Все лечит время, очень скоро
Забудете вы это горе,
Найдете новую любовь,
А этот живодер Рудольф
Грызть будет локти сотни раз,
Что оттолкнул так грубо вас!»

Вот Кох манерно продолжает
Нести свой бестолковый вздор,
И он совсем не замечает,
Что хмурит брови прокурор.
Не надо лезть начальству в душу,
У скважины замочной слушать,
Кто, как и с кем проводит ночь.
Но только дурню не помочь
Советом умным. Так бывает:
Балбесов жизнь не обучает.
Пусть даже вызубрен, урок
Вовеки не пойдет им впрок.
Что ж, дурака и в церкви бьют –
За сей неблагодарный труд

Собственноручно Умник взялся.
Спросил: «Тебе не все равно ль?
В жилетку плакаться? – уволь,
Чего ко мне ты примотался?
А ну за тряпку – и вперед!
Стоит работа – срок идет!» -
«Я, право, не имел дурного
В виду, патрон!» - «Еще хоть слово..!» -
«Но я…» - И тут, схватив подсвечник
С невероятно бессердечной
Улыбкой – Странника оскал! –
Начальник Коху закатал
Хрустальным шпилем прямо в нос –
Не суй его в чужой вопрос!



Вот с ревом Кох по кабинету
Несется. Следом же за ним
Летит, стремительной кометой,
Разгневан и неукротим,
Сам прокурор – какое диво!
Карал он грешников статьей,
Теперь аксессуар красивый
В его руке, и е-мое!
Он лупит профессионально
Беднягу Коха по спине
«Не лезь ты в жизнь мою и в спальню!» -
«Ой, больно, шеф! Не надо! Не…» -
«Паскуда!» - «Я не виноват!»
Упал! И получил под зад!

(продолжение следует)

@темы: фильм, фанарт, фанфики, персонажи

---

[terrible doll]

Название: Поэма без названия
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Рейтинг: PG
Пейринг: Умник/Странник

Глава первая Эпизод 1 Эпизод 2 Эпизод 3 Эпизод 4
Глава вторая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава третья Эпизод 1 Эпизод 2
Глава четвертая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава пятая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава шестая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава седьмая Эпизод 1



Глава седьмая (продолжение)

«Недавно – вспомни – вел ты дело
О взрыве башни» - «Ну и что?
Там полколлегии сидело,
И все осуждены зато
Нещадно» - «Там один парниша,
Он нужен мне, а ты разыщешь!»
Вздохнул герой мой. Право слово,
Ему давным-давно не ново
Пинки от жизни получать,
Но приказаниям внимать
Того, кто в душу наплевал –
Вот это вообще финал..!
«А что я получу взамен?» -
«Да первый же защитный шлем»

«Вот сука, вздумал торговаться, -
Подумал Странник. - Нужен здесь
Подход особый: не срываться,
Надеть улыбку, сунуть лесть,
Она меня не подводила.
И просто надо сунуть… Милый,
Ты с кем ведешь торги сейчас?!»
Но я продолжу свой рассказ.
Как побледнел и как смутился
Герой - в лице переменился!
Но отшутился Умник мой:
«И Свет впридачу Мировой!»

Каких душевных напряжений
Та шутка стоила ему
Не передать стихотвореньем
И не развеять в сердце тьму.
Парниша, значит… Все понятно.
Нет смысла звать его обратно.
Сейчас бы только не упасть
При нем, в истерику не впасть…
«Ну что? Добудешь паренька?»
Вздохнул: «Не знаю я пока,
Сам это дело ведь не вел…» -
«Да все стекается в твой стол!
Короче, будет шлем твоим» -
«А что еще?» - «Ну, поглядим».



«Тут, кстати, просочились слухи, -
Промолвил мягко прокурор, -
Что Папа, будучи под мухой
Вел сверхсекретный разговор
С тобой про излученье кстати» -
«Да ты *уйню несешь, приятель,
Такого не было, окстись» -
«Да ты еще и побожись!
Я знаю точно, не кривляйся» -
«И что ты хочешь?» - «Соглашайся
На прекращение работ,
А то сам Папа долбанет
Тебя, как только протрезвеет,
Да прямо по немытой шее!»

«Боишься?» - Странник ухмыльнулся.
«Боюсь, - ответил прокурор, -
Кто к этой дряни прикоснулся,
Всего боится…» И укор
Звучал в его словах печальных:
Он вспомнил юность, город дальний,
Себя, друзей… Сеансов нет,
И непохожа жизнь на бред.
Все это Странник знал прекрасно,
Но не сочувствовал несчастным.
Но вот, уже не взвидя света:
«Зачем тебе парнишка этот?» -
Осведомился прокурор.
«Вскрывать, конечно!» - «Живодер…»

На том они договорились
И Странник вышел. Мой герой
Уж гасит свечи. Растворились
В огне мечты. Дым стороной
Протек и никого не тронул.
Вдали Отцы, интриги, троны –
Что проку в них, когда в душе
Давно все пусто, все сгорело,
И смысла нет искать уже
То, что по ветру улетело…
Пора забыть, пока не поздно,
Стать равнодушней и серьезней,
Пора избавиться от чар…
Вдруг – сотрясает дверь удар!

Удар – и створки распахнулись,
Вбежал Сикорски. Он таков,
Что описать не хватит слов.
«В чем дело? Почему вернулся?» -
Спросил Рудольфа прокурор.
«Послушай, на сегодня ссор
Вполне довольно, и ночлег
Давай-ка вместе скоротаем».
Да что же ты за человек!
Тебе названия не знаю!
Вернее, знаю, но писать
В стихах не буду, твою мать!

«Нет-нет, довольно! Уходи!»
Но тут Рудольф его к груди
Своей прижал, что потемнело
На миг у Умника в глазах,
И все, что долго им владело,
Вернулось вновь к нему… Но ах!
Должна же жизнь учить чему-то!
Да ты в глаза ему взгляни,
Взгляни хотя бы на минуту –
Ведь он использует тебя
И, струны сердца теребя,
Опять отбросит, словно ветошь
В пучину бедствий. Нет уж, нет уж!
Остановись… Но что сказать:
Ты в бездну падаешь опять.



Вот ночь склоняется к рассвету,
Едва сияют фонари,
А в комнате порядка нету!
Вот что увидит луч зари,
Когда пробьется он сквозь шторы
В апартаменты прокурора:
Хрусталь расколот, сломан стол,
Как будто в комнате прошел
Огромной силы ураган,
Вот опрокинутый диван
Под потолок вздымает ножки,
И луч зари, смутясь немножко,
Отступит, озарив ковер,
Где тихо спит мой прокурор

В объятьях Странника. Как много
Успел он палок накидать
Юриспруденции! Такого
Сегодня мне не описать,
Упомяну, что пять их было,
И Страннику с мужскою силой,
Что не видал и сам Кинг-Конг
Так славно спится…. Что же он
Во сне увидел? Расскажу,
Ведь я секретов не держу,
От вас, читатели: в мундире
Белее снега, в кружевах
Трех юбок, нашему задире
Явился Умник. Просто ах!

На нем такие аксельбанты!
И что за нега в блеске глаз!
Какие щеголи и франты
Сравниться могут с ним сейчас!
Все женщины и все девицы
В провинциях и из столицы
Должны к ногам его упасть,
Отдать ему любовь и страсть!
Но вот он к Страннику подходит
И говорит при всем народе,
Что с ним готов соединить
Свою судьбу и сохранить
Навеки чувства двух сердец
В соединении колец!



А вот и сами кольца, кстати,
И Умник руку протянул.
Вот обменялись. Вот объятье.
Три залпа в воздух караул
Почетный сделал. Что ж такое?
Изящной нежною рукою
Подвязку в стразах и бантах
Снимает прокурор, в шелках
Под пеной юбок, извлекая
Ее на свет – она такая,
Что взор не можно отвести!
И вот она в толпу летит,
Чтоб тот, который смог поймать
Сумел счастливым в браке стать!

И вот подвязку Папа ловит…
Тут Странник сразу и вскочил!
Крадется утро к изголовью,
Столица за окном молчит,
Еще готовясь пробудиться.
Все спят пока – ему не спится.
И Странник, отвергая сны,
Глядит на Умника с любовью…
В нем дуновение весны
Земной почудилось Рудольфу,
Он смотрит с нежностью почти.
Но только нежность не в чести
У живодера. «Глупый сон!
Эх, б*ядь! А жаль…» И вышел вон.

Конец седьмой главы.
(продолжение следует)

@темы: фильм, фанарт, фанфики, персонажи

---

Поэма. Глава седьмая. Эпизод 1

[terrible doll]

Название: Поэма без названия
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Рейтинг: PG
Пейринг: Умник/Странник

Глава первая Эпизод 1 Эпизод 2 Эпизод 3 Эпизод 4
Глава вторая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава третья Эпизод 1 Эпизод 2
Глава четвертая Эпизод 1 Эпизод 2 Глава пятая Эпизод 1
Эпизод 2
Глава шестая Эпизод 1 Эпизод 2



Глава седьмая.

В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия
И о реальности суровой
Была совсем не в курсе я,
То мнилось мне, что люди в мире
Должны все жить. В моей квартире
Был даже лозунг «Миру – мир»
(Пускай и украшал сортир).
Теперь же я стара, цинична
И понимаю все отлично:
Есть тяга в сердце у мужчин
Бряцать оружьем без причин.
Ведь есть же секс и каравай –
Так нет! Им танки подавай!

Так вот к чему сейчас про это
Я завела вдруг разговор:
На заседании Совета
Отцов намедни вышел спор
О том, что государство вроде
В застое и уже в народе
О бунтах стали говорить.
Как все решить? Переместить
На фронт бунтовщиков скорее,
Пусть там им надают по шее,
А коли выйдет получить
Доход еще и отлупить
Соседей-гадов до кишок,
То будет вовсе хорошо!

Но эти танки, эти пушки,
Ножи, ПЗРК «Стрела» -
Мужские глупые игрушки,
И я конечно предпочла
Свернуть совсем в другую тему
И продолжать свою поэму
О том, кто дорог мне и мил.
Что ж прокурор? Он не спешил
Про войны рассуждать, поскольку
О них не думал. Только-только
Все вроде стало хорошо
В его душе, как в дверь вошел
Тот, кто отверг его жестоко, -
Рудольф, посланник злого рока.

О чем твердят Отцы, не слушал
Герой наш. Странник оглядел
Собравшихся. Казалось, в душу
Тот взгляд проникнуть захотел,
В то сердце, где одни руины
Безжалостно оставил он…
И если б не был ты мужчиной,
То вряд ли удержал бы стон,
Мой бедный друг, мой бедный Умник!
Взглянул на Странника угрюмо
Он исподлобья. Странник сел,
Теперь на карту он смотрел:
По ней стеклянные фигурки
Возили старые придурки.

Так что ж, война здесь на пороге?
Хотят ли русские войны?
Почто вы мыслите убого,
Саракша бедного сыны?
Вам мало, что ль, беды народа,
Который обездолен был,
Иль просто некуда уродам
Направить свой безумный пыл?
Один мой дед во рву расстрелян,
Второй в концлагере сожжен,
В стране моей любой уверен:
Плач матерей, детей и жен
Взывает к небу об отмщеньи
И наказаньи преступленья!

А вы, Отцы! Отцы Саракша!
Куда вы тянете страну?
Ужель совсем нет толку в ваших
Умах и вы давно в плену
Снов наркотических и бреда?
Зачем вам клок земли соседа?
Вы б разобрались со своим!
Увы, слова мои лишь дым,
Вы их не слышите, глухие!
Но скажет каждый вам в России:
Будь проклят тот, кто развязать
Решил войну – его карать
Суд человечества придет,
Ничто злодея не спасет!



Но тем не менее, вернемся
В зал заседания опять,
Где голос Папы раздается:
«Эй, Умник… Умник, твою мать!
Ты там заснул? Скажи, мой свет,
Идти нам в битвы али нет?» -
«Когда Отцы ведут беседы
То детям лучше промолчать» -
«Ну полно, полно… До обеда
Решим вопрос и отдыхать» -
«Я, право, не политик вовсе…»
Смеются все. «В таком вопросе
Специалистом узким я
Всегда считался…» - «Для *уя, -
Бормочет Странник, - узкий, верно…», -
И очи закатил манерно.

Ах, если бы такую фразу
Услышал хоть один Отец, -
Тут заседанью и конец,
Тут все б слегли от смеха сразу!
Румянцем полыхнули щеки
У Умника – какой жестокий!
Какой неслыханный позор!
Но все же он был прокурор,
Не дочка мельника, которой
Невинность отнята сеньором,
Сумел он виду не подать,
Что злобно оскорблен опять.
«Ну что же, как специалист
Скажу: ученья начались

Недавно в армии Пандеи,
А это значит, массаракш,
К войне готовятся злодеи –
Пусть превентивным будет наш
Удар. Я всех зову к оружью»
«Тогда – воюем. Это нужно
Для благоденствия страны, -
Закончил Папа. – Ну а мы
Как долго сможем продержаться?»
Вновь Странник голос подает
И говорит: «Нам опасаться
Не надо. Верен наш народ
Законной власти без сомненья,
Коль власть включает излученье!»

На том закончилось собранье.
Домой поехал прокурор.
А может быть, на фронт? В изгнанье? –
И так закончить разговор
С судьбой жестокой, по-армейски.
Еще висит мундир гвардейский
В его шкафу, еще он впору
Вполне придется прокурору…
И может быть, шальная пуля
Закончит все. Прощай, Папуля
И вы, Отцы, и ты, что был
Жестоким с тем, кто так любил…
И замкнутый порвется круг –
Так рассуждал мой бедный друг.

Вот бродит он по кабинету.
(Давно уж вечер: референт
Зажег все свечи). На момент
Ему подумалось, что нету
Разлуки, что вот-вот придет
Любимый и к себе прижмет.
«Здорово! Как ты тут?» Но впрочем,
Сменился вечер тихой ночью,
И растворяются мечты
В огне камина. Темноты
Им не развеять, не изменят
Они былого… Пляшут тени,
Звенят часы, камин дымит,
Недвижен прокурор стоит…

Вдруг – что за диво! «К вам с визитом
Явился Странник» - «Пригласи».
Неужто все, что пережито,
Вновь суждено ему вкусить?
Тоска, обида и желанье…
Как сердце бьется в ожиданье –
Чего ж он медлит? Наконец,
Заходит Странник. Ах, Творец!
Ужель не может он побриться,
Портянки поменять, помыться? -
Я вопрошаю вновь и вновь.
Почто не ценит он любовь
И походя крушит сердца?
Ах, нет страданиям конца!

Вот взглядом медленным обводит
Сикорски комнату. Его
Вдруг в отвращение приводит
Порядок. Нету ничего,
Что было б пыльным, старым, грязным,
Нигде не брошены напрасно
Носки, а на столе хрусталь
Расставлен строго по ранжиру.
«Какой тут вшивый, б*я, Версаль,
Да с освежителем в сортире –
Ни бзнуть, ни пернуть, благодать!
И сам-то ты, е*ёна мать,
Поссышь, так сразу моешь *уй, -
А вслух промолвил: - Чистоплюй!»

«Что-что, прости?» - «Все как обычно
Тут у тебя, я говорю.
Так куртуазно и прилично,
Что делать нечего *ую
Меня навроде в высшем свете.
Чего ты нынче на совете
Гнал чушь какую-то?» - «А ты?» -
«А что я? Все кругом скоты,
По-скотски надо, Умник, с ними:
Раз подошел – хватай за вымя» -
«Ну что ж, мой друг, ты как всегда
Красноречив» - «Да ерунда…»
По новой Странник матерится
И в кресло, охая, садится.



Но тут игра пошла плохая
У Рудика, и он застрял.
С улыбкой хитрой наблюдая
За ним, наш Умник промолчал,
Потом спросил: «Ну как, удобно?» -
«Да б*я, в натуре! Бесподобно!
Когда глумиться прекратишь
Над посетителями?» - «Ишь,
Какая нежная забота!
Бывает скучно на работе,
Вот я слегка и веселюсь…» -
«Да, прокурор, ты все же гусь
Изрядный, прям-таки беда:
Веселый ты, парнишка» - «Да…»

Все, что в тот миг происходило,
В душе юриста, описать
Мне трудно: будто злые силы
Его стремились разорвать –
Он сомневался, он томился,
Он к гостю всей душой стремился –
Скорей упасть к нему на грудь!
Но юридическая суть
Его натуры говорила:
А ты б не торопился, милый.
Зачем он заявился вдруг?
Прикинь, подумай-ка, мой друг!
И прозвучало в тишине:
«Что привело тебя ко мне?»

(продолжение следует)

@темы: фильм, фанарт, фанфики, персонажи

---

Опасная игра

[КОМКОН]

Мы тут новенькие, но пришли не с пустыми руками Надеюсь, вам понравится наше скромное творчество Технические косяки есть, но делалось с любовью

@темы: фанвидео, персонажи

---

Поэма. Глава шестая. Эпизод 2

[terrible doll]

Название: Поэма без названия
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Рейтинг: PG
Пейринг: Умник/Странник

Глава первая Эпизод 1 Эпизод 2 Эпизод 3 Эпизод 4
Глава вторая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава третья Эпизод 1 Эпизод 2
Глава четвертая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава пятая Эпизод 1 Эпизод 2
Глава шестая Эпизод 1



Глава шестая (продолжение)

Записку Странника, конечно,
Он прочитал сто сорок раз.
Отказ, мой добрый друг, отказ
Прислал подонок бессердечный
Тебе. С тобою слезы лью,
Судьбу несчастную твою
Я разделяю. Персонажи
Что на Земле, что на Саракше –
Все рАвно авторам милы,
Но я жалею, что пилы
Нет у меня, а то бы разом
Я ту прикончила заразу,
Что обращается с тобой
Настолько скверно, мой герой.

Он пишет страстное посланье.
Хоть толку мало вообще
Он в письмах видел не вотще;
Но, знать, сердечное страданье
Уже пришло ему невмочь.
Вот отступает тихо ночь,
Приходит утро, свечи гаснут,
Вчера зажженные напрасно:
Им озарить не суждено
Свиданья пылкого; оно
Теперь уже не состоится…
Вот просыпается столица,
На службу топает народ,
И Фанк к начальнику идет.

В руке его букет заморских
Нежнейших белых орхидей.
«Что за х*йня? – спросил Сикорски,
Сей невозможный прохиндей. –
Тебе тут, мать твою, свиданье?
Так ты приперся с опозданьем:
Тут девок нету, я их всех
Уже разделал под орех!
И ща тебе добавлю тоже
По серой гитлеровской роже!»
В испуге Фанк, походит ближе.
«Букет-с… Вот-с…» - «Не слепой, б*ядь, вижу!
Чего ты тычешь мне его?» -
«От прокурора… Вам…» - «Чегоооо?!»



И тотчас в Фанка улетели
Бансай, точилка и гроссбух.
Какой же гневный, в самом деле,
Был Странник, полоумный дух
Изгнанья! «Тут письмо вдобавку!» -
Фанк тихо пискнул из-под лавки.
«А! Спелись, п*дары!» – кричит
Ему начальник. «Вам… Вручить…»
«Давно ли ты, б*ядь, почтальоном
Успел заделаться?» Зловонным
Он бздехом сдунул со стены
Картины – приобретены
Не для того полотна были,
Чтоб спину Фанку проломили!

Судьба играет подчиненным,
Его бросая в бедствий шквал:
Фанк, раскорячившись в поклоне,
В одной руке письмо держал,
В другой букет, весьма помятый,
Смотрел на шефа виновато:
Мол, что ж поделать можно мне?
Служу Отцам я и стране,
Неважно, может быть… Но все же:
Не заслужил плевков я в рожу.
Ах, Фанк! Жалеет вся страна
Беднягу низшего звена,
Но правды лучше не скажи,
Втайне от Странника держи!

Но все же, гнев сменив на милость,
Суровый Странник произнес:
«Эх, ты… Корявая ты хилость…
Шо хнычешь?» «Право, ничего-с…»
«Вломить бы всем вам под копирку
Горячих русских п*здюлей…
Письмо в сортир, мне на подтирку,
А веник в мусорку. Живей
Ты шевелись, фашист проклятый,
П*зда коровья, хвост помятый!
И песню пой!» - «Пою-с… пою…»
«А в жизню личную мою
Скажу спокойно, не грубя:
Попробуй сунься – я тебя…»

Он сделал паузу такую,
Что Станиславский онемел.
Уже свою судьбину злую
Наш Фанк прочувствовать успел.
Вот смертный пот уже катится
По побледневшему лицу.
Бежать? Спасаться? Не бежится…
А жизнь… Она идет к концу…
За что? Зачем? Он так старался….
Ну а в итоге оказался
В такой беде, а Странник лют,
Не наградит его за труд.
Ах, ну за что такую долю?
И вот услышал он: «… уволю!»

Бедняга Фанк в сортир рванулся,
Как черт от ладана тогда,
Едва в дверях не навернулся
Под хохот Руди. Без стыда
И совести его начальник,
Проклятый развращенный Странник!
Как можно быть таким козлом?
Ты развалился за столом,
Ты в кресле целый день крутиться
Себе позволить можешь, но
Не место чести в ягодицах,
Она воспрянет все равно!
Тебе не скрыться от позора!
Но кара ждет тебя не скоро…

Но чем на службе занят Странник,
Кроме раздачи звездюлей?
Смотрите: полон сей развратник
Весьма приятственных затей:
Вот пять дикарок из Кукуя,
Далекой варварской страны
Пред ним ориенталь танцуют,
Так раболепны и нежны.
Как плавно движутся их руки,
Как изумительны те звуки,
Что старый издает дутар,
И плоти яростный пожар
В объятьях хрупких юных дев
Погасит Странник, пылкий лев!

До бессознательности полной
Наш Странник доводил девиц
Своею силой неуемной
И властной грубостью десниц.
Но вспомнил ли хоть раз Сикорски
Любви былой тона, наброски,
О прокуроре вспомнил он?
Нет, мой читатель, словно сон
Ушло былое безвозвратно,
И не призвать его обратно,
Не отыскать былых идей
В обломках рухнувших страстей…
Вновь рухнул Странник, супостат,
В насилье, пьянки и разврат!

А что же Умник наш? Заботы
Гнетут безжалостно его:
И средство старое – работу,
Что помогает от всего,
Избрал он вновь. Мундир наглажен,
Спокоен взгляд, сапог блестит,
УК родимого Саракша
Пред ним развернутый лежит.
И вновь: дела, интриги, сплетни,
Почти забытые, намедни
Он из небытия поднял,
И грешник понял, что пропал:
Жестоко, ровно, непреклонно
Машина катится закона.




И все заметили в столице,
Что слишком Умник стал суров.
И неофициальным лицам,
Да и собранию Отцов
Не по себе чего-то стало:
Рука юстиции карала
Виновных строго. Прокурор
Навлек невиданный позор
На всех, кто был виновен в чем-то.
Трудился монотонно, четко,
Без перерывов на обед
Герой мой. В этом весь секрет
Забвения любви несчастной,
Так гасят пламень неугасный.

Он спать ложился поздно очень
И референта загонял,
Читал статьи глубокой ночью
И комментарии писал.
Все выродки страны рыдали,
А уголовники считали,
Что всем пришел совсем п*здец,
Их резать будут, как овец…
И вроде стал совсем железный
На первый взгляд любимый наш,
Герой, но все же бесполезно
Кривить душою. Массаракш!
Огонь, пылающий в груди,
Его как прежде бередит.

Но тут остановить позвольте,
Мне мой, читатели, рассказ.
Прошу – сегодня не невольте
Вы продолженьем. В этот час
Мне должно накормить супруга
Обедом. Милая подруга,
Ma belle Helene, прости и ты:
Заботы, страсти и мечты
Героя нашего на время
Я отложу, поскольку бремя
Семейных трудностей, хлопот
Меня опять к себе зовет.
Но буду рада встретить вас
На том же месте, в тот же час!

Конец шестой главы
(продолжение следует)

@темы: фильм, фанарт, фанфики, персонажи

---

Стих про Васю.

[Mad Lory]

Наш мир погружается в бездну,
В холодную чёрную тьму,
И так некрасив повсеместно,
Что непостижимо уму.

Но тут среди грязи и спама –
О чём возвещает труба –
Приходит Василий Степанов
С улыбкой на пухлых губах.

Бойцы всевозможных милиций
Ведут с терроризмом борьбу
Практически в каждой столице,
Хватая людей наобум.

Но вот появляется Вася,
Неслабая сажень в плечах,
И Вася настолько прекрасен,
Что все упоённо молчат:

Достаточно лишь улыбнуться,
Играя кудряшками так,
Что все террористы сдаются
И едут обратно в Ирак.

А вот, предположим, насильник
Нахально забрался к вам в дом,
Достал свой неслабый напильник,
Надел икс-икс-эльный кондом,

Как Вася приходит и тазом
Колышет просторы страны:
Насильник влюбляется сразу,
Вы больше ему не нужны.

Пусть Вася немного неряшлив,
Всё время по горло в грязи,
Всё так же модельны кудряшки,
Когда мы их видим вблизи,

И если он, точно «Титаник»,
Полезет в пучину пруда,
То Вася мокрее не станет –
Степановей станет вода

С утра ему бритвы не надо,
Он в ванной стоит нагишом
И бреется собственным взглядом
Как будто армейским ножом.

Василий идёт по планете
В фирмовых модельных штанах,
И Солнце тускнеет и светит,
Как раньше светила Луна,

И девочки в тесной одежде
Готовы без «если» и «но»
На всё, что угодно, в надежде
Увидеть его без штанов.

Он, умный и очень красивый,
И странно, пожалуй, одно:
Зовёт себя Вася Максимом
И держится, будто в кино.

Внимание публики зыбко,
И часто уходит вовне,
Но есть запасная улыбка
На васиной крепкой спине.

Как тренер – от уровня сборной,
От качества пищи удав,
Как Рокко Сиффреди – от порно,
И выползень как от куста,

Свинья – от количества грязи,
От ножниц своих брадобрей –
Так все мы зависим от Васи
И васиных светлых кудрей.

Рыдают Наташи и Дуси,
Сияет Степанов-звезда,
И нежно лепечет продюсер:
О да, мой хороший, о да!
О да!
О да-да-да-да! Да-а-а!
А-а-а-а!
Оо-о-о-о-оо-о-о-оо!
Да-а-а-а...

© nostradamvs

@темы: ссылки, интересности, актеры

---

запись сто двадцать восьмая: Вася

[Группа Свободного Поиска]

Еще фото и интересное интервью под заголовком Василий Степанов: “Я сейчас в самопознании” ищите здесь.
Автор - Ольга Белик. Фотограф - Наталья Думко.

@темы: фото, ссылки, интересности, актеры